— Отец, отец! — вдруг пронеслось над колоннами.
Продолжая движение, солдаты повернули головы в сторону крика.
— Отец! — вновь повторил встревоженный голос.
— Алёшка, сынок! — прозвучало в ответ.
— Товарищ лейтенант, разрешите выйти из строя, там мой отец, вон он, видите, в серой шапке.
Именно по ней из сотен солдат, идущих навстречу в освобождённый Киев, Алексей узнал родного человека.
Молодой офицер скомандовал:
— Привал, отдыхаем 20 минут. Можете идти, сержант Воробьёв.
Этого времени на войне было много и мало.
…Они бросились друг к другу и крепко обнялись. Прижав сына к груди, мужчина молча гладил его большими шершавыми руками по «ёжистой» голове. Кажется, что всё вдруг на мгновение остановилось, стихло, пьянящий весенний воздух теплом окутал их обоих. И не было ничего дороже этих минут. Десятки глаз устремились в их сторону. Все смотрели на эту встречу, и каждый думал о своём, наверное, о чем-то дорогом.
— Какой ты взрослый, Алёшка!
— Бать, разведчик я! С Курской дуги немцам на пятки наступаем! Видать, войне скоро конец.
— А я в пехоте, связист, ранило меня, лежал в госпитале, в Киев идём, в свою часть… Давно ль из дома?
— Да уж год.
— Как там мать, ребята?
— Все живы, здоровы! Наш Петька тоже воюет. Многих мужиков забрали, обезлюдело село. Ты что письма не получал? А я тебя только по шапке и узнал, помню, ты ж её сам сшил перед уходом на фронт, если бы не она… Сколько люду!
Сын смотрел на уставшего, небритого отца. Опустив глаза, увидел на ногах вместо 
обуви намотанное тряпьё. Спрашивать не стал ни о чём.
— Возьми валенки, нам вчера выдали сапоги — весна.
Отец взял дорогой подарок.
— А вот ещё тушёнка, колбаса, сухари. Ешь, нас, разведчиков, кормят хорошо, паёк дают каждый день, а мне ещё и конфеты вместо махорки, я ж, ты знаешь, не курю.
Они смотрели друг на друга все эти драгоценные 20 минут, и каждый не верил: неужели так бывает, вокруг война, тысячи людей, техники, а тут вдруг родное лицо.
— Привал закончен. Воробьёв, в строй! — скомандовал лейтенант.
— Ну, вот и всё, сынок, прощай, свидимся ли ещё!?
Отец сдерживал слёзы: Алёшка же ещё совсем ребёнок! Они опять обнялись и разошлись в разные стороны, долго провожая друг друга взглядом и не зная, увидятся ли вновь. Но им суждено было встретиться и уже навсегда, не на войне, а в родном доме, спустя год: сын вернулся после тяжёлых ранений и лечения в госпитале, отец был комиссован по возрасту.
…Алексей Стефанович Воробьёв ушёл на фронт весной 1943 года, как только ему исполнилось 18. И сразу через четыре месяца, после обучения в разведшколе, попал в самое пекло войны — на Курскую дугу. В это время немецкая армия подступала к районам Белгорода и Курска. Их, молодых, безусых солдат, отправили на пополнение 1-й танковой армии, которой командовал генерал Катуков.
Его разведгруппа состояла из 12 человек, и они шли впереди войсковых соединений, разведывали местность, выясняли, где и какие немецкие части располагаются, сколько их, какое вооружение. Основная работа у разведчиков была ночью. Как положено, перед выходом — сухой паёк, 100 граммов спирта для храбрости. И вперёд, тихо, незаметно в тыл к врагу или на передовую.
Немецкое командование рассчитывало ударом с севера, из района Орла, и с юга, из района Белгорода, окружить и уничтожить войска Воронежского и Центрального фронтов, взять Курск, а в случае успеха — начать наступление на Москву.
Прохоровка! Воробьёв будет вспоминать бои за неё, как самое ужасное из всех пройденных фронтовых дорог. Непрерывные атаки измотали солдат и офицеров. Танки шли на таран, самолёты непрестанно бомбили, батареи не прекращали огонь ни на минуту, люди гибли сотнями. В воздухе стояли гарь, смрад, копоть от горевшей техники, неприятный запах крови, отовсюду доносились стоны, крики и команда «Вперёд! За Родину!». Назад дороги не было!
Свою первую награду, орден Славы 3-й степени, Алексей Воробьёв получил за взятие «языка», немецкого офицера, который дал очень ценные сведения о наступлении войск.
А однажды разведчикам был дан приказ, не обнаруживая себя, проникнуть в тыл противника. Преодолев болото, они вышли на дорогу. Увидев впереди немцев, открыли огонь, взорвали несколько вражеских машин, расстреляли немецких солдат. Шуму наделали много, но поставленную задачу выполнили и без потерь возвратились в часть. За эту операцию Воробьёва наградили орденом Славы 2-й степени. За форсирование Днестра и Одера он получил орден Отечественной войны 1-й степени. Под Кёнигсбергом его тяжело ранило, самое страшное — остался без кисти правой руки. С поля боя унесли Алексея без сознания, а когда пришёл в себя, увидел над собой лицо командира и боевых друзей: «Ну что, сержант, ещё потанцуешь, ноги ведь целы. К награде тебя представляют — ордену Красной Звезды».
Это помнит Алексей Стефанович очень хорошо, только вот награда почему-то не нашла его до сих пор. Не могли же обмануть, а может, посчитали погибшим? Солдата отправили в тыл, в госпиталь под Куйбышев, где он и встретил День Победы.
18 мая 1945 года вернулся домой, в Леженьки, там его ждали мать, отец, братья, сёстры. К счастью, все остались живы.
Что было потом, догадаться нетрудно: женился, переехал в Соколье, там трудился в колхозе, там живёт до сих пор. Кстати, его супруга Марина Алексеевна была трактористкой. У них родилось шестеро детей, дождались они внуков и правнуков. Бог дал здоровья и сил встретить ветерану свой 90-летний юбилей.
Ну что же, выполнил Алексей Стефанович все жизненные каноны: построил дом, посадил дерево, «родил» сыновей. Наяву или в обрывках сна ночами вспоминается ему многое. Странным образом смешиваются события военной и мирной жизни: то он оправляется на охоту за «языком», то с жадностью попив холодного молока, на утренней зорьке косит ещё не успевшую высохнуть от росы траву, то вдруг в маскировочном халате с автоматом ползёт по заснеженному полю, то подбрасывает кверху громко смеющегося маленького сынишку. Но там, на фронте, в своих снах он мечтал только об одном: добраться бы до какой-нибудь хаты, лечь на тёплую лежанку, не снимая мокрых сапог, укрыться шинелью и, забыв про всё, уснуть. А проснуться не от автоматной очереди и взрывов, а от утренних петухов, взлетевших на забор, заливистого соловья, что поёт сегодня в той рощице около родного дома.
Последнее сбылось…